Партийный человек. Поэма - Ю. Гордиенко

Партийный человек

Поэма

Как-то в жизни так сложилось это:

не черствел с годами, не мельчал,

но никто партийного билета

мне еще в райкоме не вручал.

И, однако,

на путях, что круты,

где порой теряешь колею,

лучшим другом в трудные минуты

партия входила в жизнь мою.

-1-

Заставляя в упряжи коситься

и пугливо всхрапывать коняг,

столбовую вспугивая птицу,

по степям проходит товарняк.

Водокачка.

Стрелочник у будки.

Снегом заметенные пути…

Крадучись

на юг вторые сутки,

еду я,

мальчишка лет шести.

Ночь.

Я сплю на тормозной площадке,

одежонку сеном подстежив.

Просыпаюсь:

полосою шаткой

Свет в ногах. И тени:

- Жив ли?

- Жив.

Как зверек,

уже знакомый с дробью

из засады бьющего ружья,

собираясь юркнуть,

исподлобья

к старшему приглядываюсь я.

Вспухнувшую кожу полушубка

глубоко прорезали ремни.

Под усами

вспыхивает трубка.

На бровях снежок.

Глаза в тени…

То ли ветер выл уж больно люто,

То ли ночь была темным-темна,

То ли каким-то чудом

в ту минуту

стала мне душа его видна,

только,

ослеплен пургою черной,

подобрав штанины бахрому,

сонный, передрогший и покорный,

робко потянулся я к нему.

- Значит, помер, говоришь, отец-то?

- Помер.

- Ну, а матка?

- Померла.

Командир сказал в раздумье:

- Детство…

А метель мела, мела, мела.

…Очутились мы в казарме гулкой.

Рук моих он взглядом не ловил.

Напоил кирпичным чаем с булкой,

вымыл в бане

и усыновил.

Впереди себя

на конской гриве,

на соломе полковых телег

он таскал меня.

И в люди вывел…

Это был партийный человек.

-2-

Заседанье.

Дым.

Его волокна

пряжей провисают с потолка.

Любопытных тьма.

Снаружи в окна

то лицо заглянет, то рука.

В тополях правленческого сада

собралось, должно быть, полсела.

Отодвинув пряжу самосада,

председатель встал из-за стола.

На меня глядит,

от гнева темен,

говорит,

рукой слова рубя:

- Может, объяснишь правленью, Демин,

как с колхозной птицей у тебя?

Я молчу.

Листаю по привычке

Записей ненужные листки…

Председатель

громко чиркнул спичкой,

председатель пощипал виски,

покачался,

подержался за ус.

- Вник! Учен!

Видали молодца?

Захотел,

чтобы вылупился страус,

Страус – из куриного яйца!

Ждал, когда некормленые куры

золотые яйца нам снесут.

Пред-ла-гаю

(бровью дернул хмуро)…

Снять с работы и отдать под суд.

Тесен мне

отцовский старый китель.

Да, ошибся,

сознаюсь в вине.

Но не враг же я

и не вредитель.

Хуже всех пощечин это мне!

Объясняю.

Будто понимают.

Встречусь взглядом –

отведут глаза.

Вот Иван Кузьмич…

Уж он-то знает.

Неужели тоже будет «за»?

- Ну, Кузьмич?

- А я, ты знаешь, против.

- Против?

- Точно. Против я. А что ж?

Сам, его к науке приохотив,

по рукам теперь наотмашь бьешь?

Разве учат

лишь тюрьмой да ссылкой?

Вот вчера у Козьего лужка

видел я:

Петров племяш косилкой

срезал молодого петушка –

в разнотравье заблудился, глупый,

не видать его,

хоть бел, как снег…

Но ведь там – ножи, болты, шурупы,

там петух, а это

человек!

Председатель голоса считает,

словно рубит головы сплеча:

пятая рука… рука шестая…

Нет руки Ивана Кузьмича!

Кто-то осторожно топал в сенцах,

не решаясь взяться за скобу.

Слух прошел:

раздор среди правленцев,

за меня Кузьмич ведет борьбу.

…Председатель медлил одеваться.

Пряча под бровями угольки,

Кузьмичу,

впервые лет за двадцать,

в вечер тот

не подал он руки.

Не с того ли на краю селенья

баял сторож,

костылем стуча:

- Беспременно, значит, из правленья

отведут Ивана Кузьмича.

Но Кузьмич стоял.

Его стараньем

порешили строго не казнить,

порешило общее собранье

поглядеть еще,

повременить.

Знали Кузьмича в колхозах дальних,

вдоль больших дрог

и малых рек.

Человек он был принципиальный,

это был партийный человек.

-3-

Ночь под Новый год.

Сосновый остров.

Струйка дыма, тени часовых.

…Удивляясь,

радуешься остро:

год отпартизанил, а в живых.

Сколько с кашей съедено землицы,

сбито на подстилку

хвойных лап!

Перед чаркой

надо бы побриться.

Подхожу к землянке.

- Демин, в штаб!

Вот и штаб.

Вхожу, откинув полог.

На двухверстке каждый штрих знаком.

Разговор не сложен и не долог,

и не в новость

быть проводником.

Командир сказал

тепло и строго:

- Человек с одышкой. Не беги.

Придержал,

утешил на дорогу:

- Головой ответишь, береги!

К фронту

Вышли мы лесною кромкой,

Но расчеты спутала война.

…Комья свежей глины.

Дно воронки.

Тихо. Снег.

В тройном венце луна…

Снег шуршит,

Гуляет в чистом поле –

Ни плетня в округе,

Ни щита.

…Жить хочу. Хочу привстать.

От боли

К горлу подступает тошнота.

Осторожно,

Медленно,

Упрямо –

Половина тела не своя –

Приналег на локти –

И отпрянул.

- Не пугайся, Демин. Это я.

Ранен?

- Да.

_ Куда попало?

- ноги…

- Жгут сейчас наложим. Потерпи!

Час ли минул, век ли…

Мы в дороге.

Ночь.

Поземка стелется в степи.

Черствый снег шипит под волокушей.

Кто-то дышит с хрипом, тяжело.

Бой ушел.

Его раскаты глуше.

…Чудится:

Не снегом замело,

Не снежок спешит одеть округу, -

Это под покровом темноты

Степь, в бою израненную,

Вьюга

Пеленает в свежие бинты…

И за тихим шелестом поземки,

Сквозь летящий колкий снег и лед,

Голос, приглушенный и негромкий,

Мне забыться насмерть не дает:

- Слышишь, Демин,

Мы уже у цели.

Наши танки… Слышишь?

Ну, не спи…

Я не слышу их из-за метели,

Но они – рукой подать – в степи…

И в краю глухом, необозримом,

Из-за гребня снежного бугра,

Вдруг и вправду

Потянуло дымом

Дальнего бивачного костра.

Путник шел,

Под ношею горбатясь.

И дошел.

…Сдружили с ним навек

Ночь в степи

И утро в медсанбате.

Это был партийный человек.

Так бывало

на путях, что круты,

где порой теряешь колею,

лучшим другом в трудные минуты

партия входила в жизнь мою.

За нее

пешком пройду полсвета,

на смерь, в бой пойду – не оглянусь.

Быть достойным высшей чести этой,

быть достойным партии

клянусь!

И хочу,

когда меня не будет,

лягу в землю я, окончив век,

чтобы, проводив,

сказали люди:

- Это был партийный человек.

(1953)