Аман Кекилов
Любовь
Роман в
стихах
Перевод с
туркменского Юрия Гордиенко
Книга Бегенча
Она обещала прийти, говорила
«Приду».
В минуту свиданья я тщетно любимую
жду.
С утра не пришла, не явилась в
полуденный зной.
Что с нею случилось? Кто нашему горю
виной?
Из романа «Шасенем и Гариб»
I
Зима, показав загривок
Взъерошенный и седой,
Ушла. И горы умылись
С утра снеговой водой.
В садах цветы запестрели,
Стал гуще бархат полей,
И соловьи свои трели
Рассыпали с ветвей.
Выйдешь в степи тропою –
Как они хороши!
В селе нашем в эту пору
До вечера – ни души.
В полях, на весеннем севе,
До вечера стар и млад.
Вот солнце, лучи рассеяв,
Пошло уже на закат.
Уходит. И в миг разлуки,
Прощаясь издалека,
Света столбы, как руки,
Вскидывает в облака.
Гаснут заката перлы.
С полей, сквозь пыльную мглу,
Окончив труды, степенно
Тянутся люди к селу,
Толкует с умом, достойно
Про воду, сев и окот,
Потом загоняет в стойла
Вернувшийся с пастбищ скот.
Шум во дворах стихает.
Стихло. Исполнив долг,
Вздохнув, село отдыхает
От тяжких дневных трудов.
Укрытый древесной чащей,
Селом – ни мал, ни велик, -
Деля его на две части,
Течет головной арык.
Деревья над ним огромные
Тянутся в небо кронами;
Густою листвою одетые,
Разросшиеся, как сад,
Отцами еще и дедами
Взращенные век назад.
И девушка в час заката
Походкою молодой,
Как бабка ее когда-то,
Спускается за водой,
Босая, в платке расшитом,
Не глядя по сторонам…
Кто девушка та с кувшином,
Пока неизвестно нам.
В повести, друг-читатель,
Ты встретишь ее не раз.
Вглядись же в настороженный
Блеск этих быстрых глаз.
Как взглядывает украдкой
И вздрагивает иногда,
Прислушиваясь у брода,
Не хлюпает ли вода?
И в сторону от тропинки
Спешит с кувшином в руке.
И зреет румянец пылкий
На смуглой ее щеке.
В тени, в уголке укромном,
Где куст листву распушил,
Воды поверхности ровной
Коснулся ее кувшин.
Он полон уже. Но воду
Чистую – не со дна, –
Дождаться решив кого-то,
В арык сливает она.
Словно ее не касается,
Что вечер сгущает тьму …
Кого она ждет, красавица,
Хмурится почему?
Узкое платье девушки
Из красного кетени.
Груди – как две пиалки,
Как два бутона в тени,
Как две молоденьких дыни
На ранней бахче весной:
Их юности, их гордыни
Еще не коснулся зной,
И в стужу они не зябли.
Им тесно! Грозят они
Юной своей хозяйке:
- Ох, порвем кетени! –
Но сбоку теснят их косы,
Как стража, берут их в плен,
Строгие сестры-косы,
Длинные до колен.
Уже наступили сумерки.
Месяц встал над горой.
И в голове ее, в сутолоке
Мыслей кружится рой.
Сердцу, как в клетке, тесно.
Напрасно она ждала!
Между бровей – протеста,
Боли черта легла.
Где ты любимый, где ж ты?
Деревья оделись тьмой,
И гаснут в душе надежды.
Поздно! Пора домой…
Медленно выйдя к броду,
Под лиственный шум вершин,
Теплой водой арыка
Наполнила свой кувшин.
Тень, не румянец пылкий,
Легла на ее щеку.
Медленно по тропинке
Идет она к большаку.
Идет, ничего не видя…
Вот и дорога. Вот
Узкий, знакомый с детства,
Крутой ее поворот.
Но кто там идет навстречу?
Девчонка ускорив шаг,
Спешит…
Человек не здешний
Шагает через большак.
С папкой в руках и кепкой;
Голову обнажил;
Словно не узнает он
Мест где когда-то жил,
Или в край незнакомый
Прибыл издалека…
Идет, село удивленно
Оглядывает с большака.
Чужой человек прохожий,
В селе, видать, новичок
Встретился ей. И все же
Зарделась румянцем кожа
Смуглых девичьих щек.
Словно какая искра,
Вспыхнув в сердцах двоих,
Вдруг обожгла обоих,
Соединила их.
Казалось ей, взгляд прохожего
Саму доброту лучил:
Красивая ты, пригожая,
Кто тебя огорчил?
Не знает она о том, что
Когда-нибудь, в срок иной,
Когда будет очень тошно
На трудном пути, одной,
Сочувствие то живое
Твердых и ясных глаз
В жизни, помимо воли,
Припомниться ей не раз.
Взгляд этот как прощанье
Молча, наедине,
И встреч иных обещанье
Смутное, как во сне…
II
И сердце и печень ты режешь на части,
Разлука, разлука, безжалостна ты.
Магрупи
Дымную гриву с искрой
Раскинув на всю страну,
Словно скакун текинский,
Состав летит на войну.
Грохочут мосты, мелькают
Села и города,
Уже позади – тедженская,
Мургбская вода.
Словно в атаку, с гиком,
С посвистом – под уклон
Сотни славных джигитов
Уносит вдаль эшелон.
В тесных теплушках – гомон.
Слышно: звенит дутар.
В дороге люди знакомятся,
Солдаты – и млад, и стар.
Нашелся шутник, известно,
Рассказывает о том,
Как кайтарму-невесту[1]
Со свадьбы, с теплого места
Вернули к теще в дом …
Хохот и побасенки
С перцем – как на войне.
И только один парнишка
Держится в стороне.
В дороге, вдали от дома,
Взгрустнулось пареньку.
Без мамкиного подола
Без мамкиного подола
Впал ты никак в тоску?
Такой ты для командира –
Не сабля, не штык, а нуль!
Уж не муллу ли с косами
Покинул ты, – не жену ль?
Хохот кругом. Но парень
Тоже не лыком шит:
- Кто тут у нас мужчина,
На фронте война решит.
Дай бог, чтобы также бойко
Ты в битве владел клинком,
Как пороху не понюхав,
Чешешь тут языком!
Шутка развеселила
Занозу весельчака.
Дружески он за локоть
К себе привлек паренька:
Эх ты, солома-сено!
На шутку мою не сетуй.
Чувствую помешал. –
И между ними беседа
Пошла уже по душам.
Откуда, братишка родом?
С Мургаба я, из села.
От кетменя, от лопаты
Война вот оторвала.
Чем дальше, тем неотступнее
Тоска за мной по пятам…
Вах! Не иначе – девушку
Оставил ты, парень, там!
Сам ли простился худо?
Она ли тому виной?
… Уже берега Джейхуна
Скрылись в дали степной.
А все на себя пеняет
Бегенч – молодой солдат,
Село свое вспоминает,
Девчонку Огульнабад,
Ту, что считал невестой,
С кем жизнь разделить хотел,
Но, получив повестку,
И встретиться не успел.
А в дом, согласно адату,
Войти не посмел солдат.
И горько теперь солдату,
Обидел его адат!
На нем на самом исполнилась
Пословица, как на грех,
О том, что ум к долговязому
Приходит позже всех.
Глядит Бегенч из вагонного,
Крохотного окна,
Вздыхает: - Девчонка гордая,
Обижена мной она.
Наверное у арыка
Ждала меня, как всегда,
Пока над старым тутовником
Не засветилась звезда.
Наверное, все исполнила,
Явилась, как я велел,
И грудь ей теснили косы
Тяжкие – до колен.
Бледнел и сходил румянец
Со смуглых девичьих щек …
И горько Бегенчу. Молча
Достал вещевой мешок,
Ослабил на нем шнуровку,
Конверт, бумагу нашел,
И милое имя робко,
В вагонной качке неровной
Вывел карандашом.
Раскрыть на бумаге рада
Душа тайники свои.
Как пиале без шерапа[2],
Сердцу – без любви…
III
Придет пора на пору,
Станешь девке ступать на ногу.
Русская пословица
Не любишь – и сердцу пусто,
Как пиале без вина.
Любовь! Никто не ответит,
С чего началась она,
Когда сплела свои сети?
… В игре – как сестра и брат,
Маленькие соседи –
Бегенч и Огульнабад.
Но кончились детства сроки,
Их юность ждет на пороге.
Судьба Зохре и Тахира,
Как некий извечный стих,
Как первой любви стихия,
Сердца всколыхнула их.
Читатель мой! Их свиданья
Ночью, наедине,
Как отблеск юности давней,
Понятны тебе и мне.
Как молодости дыханье,
Ушедшей от нас, былой;
Вдвойне – если ты, читатель,
Как я уже, пожилой …
Юность! Она стесняется
Минуту побыть вдвоем.
Но порох воспламеняется
Невольно рядом с огнем.
Дрожит рука твоя, чувствуя
Ответный трепет руки,
Если вчерашние школьники
Нынче – выпускники,
Если они условились
Жизни соединить.
… В тот год война оборвала
Дней наших мирных нить.
В землю воткнув лопаты
И отложив кетмени,
Люди надели шинели
В те суровые дни.
Поднял людей за Родину
Народной войны набат.
На смену им вышли в поле
С друзьями по средней школе
Бегенч и Огульнабад.
Сеяли и сажали,
Урожай снимали в страду,
Чтобы помочь державе
В том, нелегком году …
Дети спешили в школу
Так же, как до войны.
И так же, как прежде, были
Учителя нужны.
Однажды директор школы
Вызвал Огульнабад:
Ты в классе была из первых!
Будешь учить ребят!
Глаза опустила девушка,
Зарделась, как маков цвет:
Какая же я учительница?
Не справиться мне … Нет, нет!
Прошу поручить работу
Другому или другой.
В том-то и вся забота,
Что нет других под рукой!
Готовься! Неделя сроку.
Подписан уже приказ.
Побудь на моих уроках.
Примешь четвертый класс!
Все рассказала матери
Дома Огульнабад,
И то, что не знает, сможет ли
Как надо учить ребят:
Нелегкое дело школьное –
Не для девичьих плеч …
Но мать улыбнулась только:
Старшим, дочь, не перечь!
Работа тебе – по силам.
Покажется некрасивым
Страх твой и твой протест.
Недаром когда-то сыном
Считал тебя твой отец!
Брось свои опасенья,
Чувства свои стреножь,
Ведь если народ желает,
Кладут и коня под нож.
Всегда по совету старших,
Милая, поступай! –
Знала много пословиц
Старая Энебай!
К вечеру до Бегенча
Эта новость дошла.
… Глядя на косы милой,
На брови – как два крыла,
Слыша ее дыханье,
Сказал он ей: - В добрый путь!
Только простого дейханина,
Учительница, не забудь! –
Обидел ее невольно,
Сделал девчонке больно.
В глаза она ему глянула,
Брови свои свела,
От парня она отпрянула,
Сдержать себя не смогла.
Сказала она при этом,
Тяжелой тряхнув косой:
Пришла к тебе за советом –
Ты сыплешь на рану соль!
Простите меня, учительница,
Не то смолол языком.
Хотел бы я вечно числиться
Вашим учеником…
Шуток не понимаешь!
Я ли в том виноват? –
И мягко к себе привлек он
Девчонку Огульнабад.
И ей уже не обидно,
И мысли ее легки.
Идет между ними «битва»
В четыре нежных руки.
И чем еще не известно,
Закончилась бы она,
«Битва», когда влюбленным
Стелет свой свет луна,
Когда всех речей понятней
Чувств разговор немой …
Но оттолкнула девушка
Бегенча – пора домой!
Скромной девчонкой, строгой
Огульнабад была.
Простившись, другой дорогой
Прошла она до села.
Ночь серебром и чернью,
Звездным своим свеченьем
Ей расцветила путь.
Но даже тогда забота
Теснила девичью грудь.
В тот вечер проговорили
Мать и дочь до темна.
Девушке сил прибавили
Слова Энебай. Она
Решила, тревожась тайно,
Вступить на школьный порог …
Первое испытанье,
Первый в жизни урок!..
IV
Благородное дело – это плоды продолжительного труда,
выполненного с усердием.
Таджикская народная пословица
Из школы вернувшись, матери
Не рассказав новостей,
Огульнабад в отчаянье
Легла ничком на постель.
Боль обиды недавней
Вдруг поднялась со дна
Души ее, и рыданий
Сдержать она не смогла.
Сердцем чуя недоброе,
Мать вошла по пятам:
Кто тебя, дочь, обидел?
Возьми его прах шайтан!
Что с тобой, моя радость,
«Много я видел девушек,
Завидных на взгляд невест,
Видел столичных модниц,
Девчонок из сельских мест,
Но ни одна мое сердце
Так не брала в полон,
Так не ранила взглядом,
Как эта!» – думает он.
Не для него ль, недотрога,
На свет родилась она?
Быть может одна дорога
В жизни им суждена?
Да нет! Немало охотников
Жену такую иметь:
Золото не залежится,
Не то что – простая медь!
Однажды сошлись у клуба
Дехкане ее села:
Старые, молодые,
Знакомые и родня.
Вопрос о помощи фронту
Стоял на повестке дня.
Следила толпа несчетная.
Смотрела в тысячу глаз,
Как девушка, чуть смущенная,
В президиум поднялась
И все свои драгоценности,
Что к свадьбе хранились в целости,
Как в селах заведено,
Сложила на стол президиума,
На красное сукно.
- Я приняла решение:
Покуда идет война,
Снять с себя украшения! –
Сказала тихо она. –
Пускай добро наше станет
Танковой броней,
Пусть на врага обрушится
Огненною стеной!
Искренним было, веским
Слово Огульнабад.
Спешили, поднявшись с места,
Замужние и невесты
Протиснуться в первый ряд.
Степенно, с поклоном низким
Старухи преклонных лет
Клали свои монисты
Из царских еще монет.
И на столе президиума
Быстро росла гора
Колец, серег, браслетов
Черненого серебра…
Писал он в конце: «Надеюсь
Вернуться под отчий кров.
Смерть проходила мимо,
Хотя и рядом была.
Ни пуля еще, ни мина
В бою меня не брала.
Но если случится. … Если
Путь оборвется мой,
Если черные вести
Дойдут обо мне домой,
Знай: на войне всесветной,
Даже в врагом в борьбе,
В час свой последний, смертный
Думал я о тебе;
На расстоянье великом,
Твой образ в душе храня,
Думал о том, чтоб лихом
Не поминала меня…»
Подпись его. И дата.
Горем потрясена,
Ответ на письмо солдата
Села писать она, -
Словно листок из тетради
На фронте его спасет …
XVII
Тех бедствий и той разрухи
Не описать перу,
Дрожит оно, когда в руки
Я снова его беру.
Свидетель и очевидец,
Пишу я эту главу,
Словно
разгул стихии
Вижу вновь наяву.
Все это теперь – история.
Я долго не мог решить:
Стоило или не стоило
Прошлое ворошить?
Многое позабылось,
Но помнит из нас любой
Из тех, что в живых остались,
Той ночи ужас и боль,
Когда средь садов осенних,
В грохоте и пыли,
Стерло землетрясением
Город с лица земли.
… Когда мы расстались с нашей
Парою молодой,
Казалось, настало странное
Затишье перед бедой.
Казалось ночь приглушила
Все звуки.
Спал Ашхабад –
Ни шума поздней машины,
Ни лая цепных собак.
Спал Ашхабад предутренним,
Спал безмятежным сном,
Секунды его последние
Отсчитывал метроном.
Казалось это зубчатое
Стучит
колесо судьбы…
Стихийные силы землю
Вдруг подняли на дыбы.
Сдвигая дома,
Хотя все шаталось, падало,
Кирпичную пылю клубя,
Те, что спастись успели,
Пришли наконец в себя.
В земле погребенным заживо
Спешили они помочь.
Начавшимися пожарами
Теперь озарилась ночь.
Поддерживая друг друга,
Касаясь плечом плеча,
Уходят они по грудам
Битого кирпича.
За их спиною предместья
Разрушенные горят…
В саду, в безопасном месте
Оставил их Акмурад.
Спешил, несмотря на раны,
Спешил он спасти других…
Герои мои! Пора нам,
Простившись, покинуть их.
Комментариев нет:
Отправить комментарий